Северо-западная часть Пермского края, куда входит и Коми-Пермяцкий автономный округ, значительно отличается от остальных районов. Так и напрашивается крылатое «кругом тайга, и хозяин там медведь». Действительно, у нефтеносного юга есть свой хозяин в лице транснациональной корпорации, промышленный центр тоже под присмотром, северные земли опекаемы не менее крупными химическими дельцами.

А вот у вышеуказанной географической местности как-то не сложилось, здесь не пролегают федеральные трассы и железнодорожные магистрали, нет крупных населенных пунктов, за редким исключением. Одним словом — тайга. Только вот совсем не медведь хозяйничает на этих далеко не бедных территориях с огромными запасами промышленного леса.

Напряженная ситуация между коренным населением Коми округа, Карагайского района и южанами получила огласку благодаря Пермскому региональному правозащитному центру. Его сотрудники стали получать жалобы местных жителей на беспредел со стороны представителей «кавказских» диаспор — выходцев из Чечни, Ингушетии, Дагестана, Грузии, Армении, а более всего — из Азербайджана, которые активно ведут в этих районах свой лесной бизнес.

В августе 2008 года Пермский региональный правозащитный центр предпринял гражданское расследование ситуации в Карагайском районе Пермского края. Поводом для него стали массовая межнациональная драка в ночь на 19 июля при невмешательстве правоохранительных органов (но при активном участии в избиении посетителей кафе милиционера Шамхана Арсаналиева) и отсутствие уголовных дел на фоне ввода в село бойцов ОМОН и приезда региональных начальников ГУВД и ФСБ. Спустя два года полыхнуло севернее, в Коми округе, где на протяжении нескольких ночей горели автомобили представителей Азербайджанской диаспоры и местных силовиков. Пермские правозащитники выстроили в своих расследованиях цепочку совпадений, которая прямо указывает на межнациональный конфликт на почве неприязненных отношений между местными жителями и «кавказцами», буквально терроризирующими районы. Дело осложняет дележка лесного бизнеса, который с приходом новых дельцов превратился в криминальный.

Объемы лесопереработки у появившихся здесь 4–5 лет назад пришельцев на порядок выше: если русские лесопилки оперируют тысячами кубометров леса, то азербайджанские — десятками тысяч. Капиталы у них при необходимости легко объединяются, к тому же, по некоторым данным, переселенцы работают на предоплате с крупными экспортными поставками в Иран, так что у них очень серьезные денежные потоки.

Районные администрации и правоохранительные органы против «кавказских» лесопилок голоса не подают. Тут и там у них незаконно складируются отходы, потом огромные свалки опилок сжигаются ими в нарушение всяческих норм, годами не платятся налоги, поощряется незаконная миграция. Но главное — переселенцы избивают не только местных жителей, «косо» посмотревших в их сторону, а даже рядовых сотрудников полиции, которые пытаются исполнять свои обязанности.

Не доходит только до судебных приговоров зачинщикам беспорядков. В единичных случаях преступники получают реальные сроки, несмотря на давление своих диаспор на суд и пострадавших. Недавний пример — 24 января в Карагайском районном суде Пермского края был осужден на 4,5 года Тагы Джабы Оглы Мамедов. В прошлом году он сбил насмерть шестилетнего ребенка и его няню, скрылся с места ДТП. Но даже находясь под стражей, Мамедов держался глумливо и дерзко: после оглашения приговора он усмехнулся в лицо матери погибшего мальчика и со словами: «Давай, до свидания!», без всяких признаков раскаяния. Если после всех обжалований он отправится отбывать свой срок в колонию общего режима, там, как несложно догадаться, ему будут созданы все возможные комфортные условия и поддержка адвокатов в получении УДО.

О сегодняшней ситуации в районах края нам рассказал ответственный секретарь газеты «За человека» при Пермском региональном правозащитном центре, автор нашумевших публикаций о Карагае и Коми округе Роман Юшков.

– На фоне беспредела, что подробно описан в ваших материалах-расследованиях, какие-то просветы появились за последние годы?

– Хотелось бы поделиться поводами для оптимизма, да особо нечем. Все улучшения носят очень узкий и частный характер: например, в известном у нас кавказским беспределом Карагайском районе сняли наконец-то прокурора, который был полностью под кавказцами, и на его место, похоже, пришел приличный и смелый человек — Сергей Гришин. Очень хочется пожелать ему выстоять и не сломаться.

– Все-таки доведены до суда какие-либо из перечисленных криминальных фактов: избиения местного населения, нарушения правил ПДД, наконец, просто ущемления прав и унижения человеческого достоинства приезжими?

– Практически всегда кавказцы выходят сухими из воды, даже в тех случаях, когда они били полицейских: отделываются мелкими штрафами, которые в итоге не платят, либо же шантажом и угрозами выдавливают из потерпевших мировые соглашения.

– Какую позицию сейчас занимают чиновники и правоохранительные органы на этих территориях?

– В целом я бы политкорректно определил эту позицию как коленно-локтевую. Когда мне рассказывают, что продажная местная власть берет взятки с кавказцев и стрижет с них купоны, я лишь сентиментально улыбаюсь. Если бы все было так безоблачно!.. Это возможно лишь на самых первых этапах втягивания, так сказать, в период прелюдии. Там, где диаспоры укоренились, все выглядит уже прямо противоположным образом: местные чиновники, депутаты, полиция, часто судьи находятся под контролем кавказцев. Представители власти, разумеется, редко в этом признаются, но, поварившись в этой каше, все это видишь и понимаешь. У них у всех здесь живут семьи, есть маленькие дети, которые фактически становятся заложниками. Расхрабрившемуся полицейскому быстро намекнут, что у него вон 14-летняя дочка в школу бегает… Или же поговорят с самой этой дочкой, она сама папе все, что надо, передаст.

Есть и тенденция проникновения самих кавказцев в правоохранительные органы. И благодаря этому диаспоры становятся еще более неуязвимы.

– А население все так же молчит и не подает сигналов об опасности, люди запуганы?

– Население абсолютно аморфно и равнодушно. И еще — я не постесняюсь и скажу это прямо — русское население не просто не может подняться, сплотиться, объединиться против экспансии, оно еще и очень охотно предает друг друга. Я для себя вывел четкую формулу: русский русского всегда предаст. За редчайшими, уникальнейшими исключениями, как какая-нибудь юная девушка Света, которая при допросе в прокуратуре единственная из десятков человек сказала в лицо какому-нибудь чеченскому милиционеру Шамхану Арсаналиеву: «Так вы же ведь сами, молодой человек, вместе с ними и били, и топтали русских, и с обрыва их вниз сбрасывали!..» Следователи и дознаватели, расследуя преступления, выгораживают молодых удалых чеченцев и подтасовывают все так, что русские сами же в этом и виноваты, сами спровоцировали, а потом сами все поскользнулись и упали, причинив себе телесные повреждения. И, предавая своих, эти следователи хорошо знают, что если вдруг кто-то из них — чиновников, депутатов, полицейских — принципиально встанет на сторону русских, то его потом предаст уже само русское население. Никому ведь и в голову не придет вокруг такого сплотиться, защитить его и его семью.

Вот идет очередной суд в связи с избиением дагестанцами молодого милиционера-гаишника, который посмел им претензии предъявить. В Карагае все об этом знают. Я жителям говорю: «Так вы придите в суд, сядьте в зале, поддержите его морально!» Они на меня смотрят с недоумением, сразу видно, что эта идея для них в диковинку: как это так, пойти и своего поддержать, вот это новость! Ну и в итоге полный зал гогочущих дагестанцев, сидят, давят на судью… И результат процесса предопределен.

Знаете, я, приезжая в тот же Карагай, часто ловлю на себе ненавистные взгляды. Русских причем, не кавказцев — те смотрят с любопытством, как на собаку, заговорившую вдруг человечьим языком. Русские же, особенно лично битые и запрессованные, очень многие терпеть меня не могут. Потому что я им мешаю спокойно жить под кавказцами, заостряю внимание, тыкаю им в нос страшные, постыдные, безобразные обстоятельства их бытия. Некоторые начинают пылко доказывать, что все у них не так уж страшно и что чеченцы с дагестанцами и азербайджанцами не такие уж плохие. То есть я, залезая в какие-нибудь отношения кавказцев и русских, вклиниваюсь в гармоничный союз садиста с мазохистом. Мне иногда прямо неловко делается, я думаю: может, бросить уже это все…

– Можно ли сравнивать напряженную ситуацию в Пермском крае с кондопогской историей?

– Я смотрю на кондопогский эпизод просто как на фантастику: надо же, кто-то массово встал, поднялся, что-то сделал!.. Дело все равно, конечно, ограничилось двумя русскими трупами, и «ни один чеченец при съемках не пострадал», и все-таки это удивительно. Я ничего подобного не могу представить здесь в Прикамье, у нас народ полностью смирился с кавказским игом.

– Что сдерживает этот конфликт и не дает ему полыхнуть, как в Карелии?

– Менталитет русского человека не дает. Въевшаяся в поры проповедь дурно понятого интернационализма и извращенного гуманизма, когда множество людей на полном серьезе боятся не чеченского террора, а полумифических скинхедов и «русского фашизма». Проклятое клиническое непонимание главной мировой дихотомии «свой — чужой», которое наши классики определяли красивым эпитетом «всечеловечность». Та самая всечеловечность, которая позволяет нам, русским, с радостной доверчивостью открывать двери любому чужаку и при этом с предательским равнодушием смотреть на то, как, к примеру, гниют в тюрьмах Худяков, Ульман, Аракчеев за то, что за нас в Чечне воевали.

– Я слышал, вам недавно открыто угрожали?

– Уличная кавказская банда в деревне Савино Карагайского района хулиганила, избивала местную молодежь, атаковала женщин. Часть пострадавших обратилась к нам в правозащитный центр. Мы помогли составить заявления в полицию и мировой суд, стали со своей стороны теребить полицию, распространять информацию. В итоге, хотя дела были возбуждены, агрессорам, как это чаще всего здесь бывает, удалось свести все к мировым соглашениям и пока уйти от уголовной ответственности. Но один из главных молодых отморозков, видимо, не врубился в ситуацию, вышел лично на меня и стал угрожать расправой.

Для меня опасность от подобных угроз, честно признаюсь, значительно меньше, чем для жителей сельской местности. Я и мои коллеги всегда действуем принципиально в правовом поле, демонстрируем, что мы публичные и официальные фигуры, все переговоры с кавказцами записываем на диктофон. Они пока что щелкают челюстями и не знают, как к нам подступиться. Что будет дальше, покажет развитие процесса колонизации. Примечательно, что средний пермский горожанин, читая всякие карагайские ужасы, думает, что до него все это не дойдет. И ошибается, конечно. Всему свое время. Уже на глазах доходит.

Автор :  Семён Сытых (ПЕРМЬ)