Нормальный средний европеец никакой художественной литературы не читает. Про классику и речи нет.Многие и вообще книжек не читают. Один известный английский бизнес-гуру призывает бизнесменов читать книги, сетуя, что средний англичанин никаких книг после школьных учебников не читает.
В результате во всех странах художественная литература – угасает, вырождаясь либо в коммерческую жвачку, либо в мутную заумь. Это и понятно: литературный процесс — двусторонний, он равным образом нуждается как в писателе, так и в читателе.
Если школа не выпускает более-менее подготовленного читателя, то литература постепенно исчезает из употребления. Как исчезла поэзия. Исчезла она тогда, когда в школе перестали задавать учить классические стихи наизусть (любопытно, что так случилось во всех странах).
Старики с умилением вспоминают, как люди слушали стихи на площадях в конце 50-х годов. Но кто слушал? Кто имел в голове некие образцы того, что такое вообще поэзия. Кто в школе учил Ломоносова-Державина-Жуковского-Пушкина – далее по всем пунктам. Кто этого не учил – не будет ни читать, ни слушать стихи. Они ему не нужны, не интересны, не доступны, наконец. Это не его способ взаимодействия с миром.
Мне кажется, не надо всех собак вешать на образовательный стандарт и ЕГЭ. Культурное одичание началось не вчера, идёт оно во всех странах. И школа только закрепляет это одичание. Ну, нельзя, невозможно, непосильно одолеть «Божественную комедию», «Дон Кихота» или «Войну и мир». Ну пускай хоть отрывки, хоть коротенькое резюме, чтоб хоть знали, о чём, — вот такова позиция школы. Понятно, что, встав на такую позицию, школа закрепляет одичание и двигает его вперёд. Возможно, недалёк день, когда будут изучать подписи в комиксах. Недаром, сегодня пользуются огромным успехом книжки-картинки. Не для детсадовцев – для взрослых.
Почему школа не противостоит одичанию и даже ему потворствует? Тоже понятно. Сегодня лозунг дня: никого не затруднить и не обременить. «Гегель за 90 минут», «Учись, играя», “Enjoy English”, “Happy English” – всё это явления одного ряда. Главное, чтоб было позитивно, прикольно и никакой совковой тоски. Современный человек хочет – да не просто хочет – должен, обязан! – получать ото всего удовольствие. А чтение «Войны и мира» для 14-летнего подростка – это труд, да ещё какой! Помню, мы в школе прежде, чем начать изучать «Войну и мир» сдавали учительнице зачёт по содержанию, т.е. по знанию текста. Сегодня такое не представимо. Гораздо лучше идёт Донцова или Деревянко. Ну и Бог с ним, с Толстым, — рассуждает школа, — кому он нужен? Школа сдалась под натиском культурного одичания. Я говорю не только о нашей школе – началось это не у нас, а на Западе. А мы, как всегда, радостно пристраиваемся в хвосте Запада, марширующего в никуда. Как же, вдруг Дуньку не пустят в Европу, не примут в болонский процесс? Как жить после этого?
ТАК ЗАЧЕМ ЖЕ НУЖНА ЛИТЕРАТУРА? Нужна она для двух вещей.
Первое. Она учит читать сложные тексты, которые не понятны и не доступны непосредственным образом.
Нужно такое умение? Разумеется, нужно. Умение вчитываться, разбираться, понимать, что одно и то же слово может значить разное в зависимости от контекста – это очень ценные навыки. В сущности, когда-то филология и возникла для целей толкования сакральных, старинных, не понятных непосредственным образом текстов. Это очень древняя наука, возникшая задолго до появления экспериментальных наук.
Зачем и кому нужно это умение? Любому человеку, чьё занятие хоть немного возвышается над уровнем копки канав вручную. Поскольку на свете есть только один способ хранения и передачи информации, жизненного опыта человечества – в виде текста. Не в виде музыки, не в виде запахов или ещё чего-нибудь в этом роде – только в виде текста. Чем сложнее мысль – тем сложнее текст. Человек, не способный воспринимать сложные тексты, не способен воспринимать и сложные мысли. Он всегда будет оставаться в сфере элементарного. Это потенциальный (и даже не слишком потенциальный) объект для любых манипуляций.
Собрание весьма элементарных мыслей – это ЖЖ, особенно «каменты». Конечно, ЖЖ — это необъятное и неоднородное информационное море, но общая тенденция прослеживается. Элементарное любимо, ценимо и читаемо. Всякое малое отклонение от элементарного вызывает быстрое умственное утомление и, как следствие, матюги.
Сейчас средний человек умеет читать, только скользя глазами по строчкам. Понимаются только самые элементарные тексты. Продаются тонюсенькие брошюрки-тетрадочки, каждая из которых посвящена какому-нибудь предмету. Купил, прочёл в метро, загрузил в голову – готов сдавать экзамен. Всё нужное и ничего лишнего. Так высшая школа отреагировала на неспособность школяров читать длинное и трудное.
Для того, чтобы научиться читать трудные тексты – надо их читать и толковать под руководством наставника, другого пути нет. Но это можно сделать только насильно, не надо питать иллюзий. Воображать, что дети будут с равным увлечением читать «Отцы и дети» и «Дембель против ментов» — высшая наивность; думаю, такой наивностью никто не страдает. Готова ли школа к такому принуждению? Вряд ли. Нет у школы таких ресурсов и, главное, такой убеждённости в ценности своей работы, чтобы организовать нужное давление. Убедить? Заинтересовать? Конечно, интерес – важный фактор, но вспомогательный. Просто так, из интереса, массовым образом школьники читать и изучать классику не будут. Как не будет первоклассник есть суп и решать примеры, когда можно смотреть мультики и есть мороженое. Решать примеры и есть суп его можно только заставить.
НЕТ СЛОВ – НЕТ И МЫСЛЕЙ Вторая цель изучения литературы – научиться писать. Сочинения.
В моей юности (80-е годы) при поступлении в любой вуз писали сочинение. Потом заменили на изложение, ещё позже – писали диктант: требовалось написать выше «двойки».
Опять же, школьное сочинение – не цель, а средство. Средство уметь излагать более-менее сложные мысли. А умение излагать мысли – это, в свою очередь, средство эти мысли иметь. Наличие мыслей и изложение мыслей – процесс двусторонний и взаимообусловленный. Потому что не бывает мыслей, отдельных от способа выражения. Мысль не существует иначе, как в словесной оболочке. Мысль, не сформулированная словесно, это ещё не мысль, а только предчувствие мысли. Последует за этим предчувствием настоящая мысль – неизвестно. «Понимает, но не сказать не может» – это про наших домашних любимцев, а не про нас. У человека мысль существует только в словесной оболочке, слово – это материя мысли. Поэтому когда политик или начальник поручает писать за себя пиарщику, спичрайтеру или иному какому наёмному писарю – это означает, что он делегирует на сторону процесс мышления. А поскольку у нас (и не только у нас) – это дело повсеместное и не знающее исключений – значит, государственная мысль у нас доверена каким-то невнятным помощникам, референтам и прочей безответственной шушере. Отсюда и плачевное качество государственной работы, всех этих «проектов», «концепций» и т.п. Занятость – не оправдание. Главная занятость государственного мужа – это думать и писать. Все без изъятья крупные государственные деятели, оставившие след в истории, думали и писали сами. Сталин, Ленин, Екатерина II, Иван Грозный – все писали сами, пером по бумаге.
Ходовое возражение: писать и мыслить можно учиться не на материале «Войны и мира», а на чём-то ином. Можно. Европейские нации пошли по этому пути. В Германии дети вместо литературных сюжетов пишут сочинения на сакраментальную тему: «Где лучше жить – в городе или в деревне». Ещё пишут инструкцию — например, как склеить коробку. И то сказать, полезное дело – уметь составить дельную инструкцию, в жизни может пригодиться. Результатом подобных экзерсисов оказывается то, что рассказал мне один молодой русский педагог, стажировавшийся в Германии. Произнеся что-то сверхпопулярное, вроде «Суха теория, мой друг, но зеленеет жизни древо» — он не был понят. Не турками – немцами.
А ведь совокупность значимых для данного народа текстов – это народобразующий фактор. Как язык. Более того, язык, как учил основоположник современной лингвистики Ф.де Соссюр, существует в трёх ипостасях: язык, речь и речевая деятельность. Вот речевая деятельность (перевод термина, надо признать, неудачный) – это и есть совокупность значимых текстов на этом языке. Это примерно то, что Л.В. Щерба назвал «актуальной литературой» — те тексты, которые понимаются, читаются всем народом и откуда черпаются образцы словоупотребления, «крылатые слова», ходовые образы и т.п.
Мы – русские в числе прочего и потому, что знаем (все знаем!), что «науки юношей питают», «осёл останется ослом, хоть ты увесь его звездами», «мы все учились понемногу чему-нибудь и как-нибудь», «печально я гляжу на наше поколенье», «служить бы рад – прислуживаться тошно», «лицом к лицу лица не увидать» и многое другое.
Прочесть и усвоить базовые тексты своего народа можно только в школе — в детстве и в подростковом возрасте. Не прочитавший и не усвоивший их в школе – не прочитает никогда. И народ всё больше и больше будет духовно оскудевать и превращаться в социальную пыль, в труху. Я не читал скандальную книжку немца Сарацина про падение Германии и не знаю, писал ли он о культурном оскудении немцев, но что оно есть – это неоспоримый факт. А это ползучее поражение – для них пострашнее Сталинграда. Хотя бы потому, что оно, как радиация, незаметно глазу. Недавно по совершенно постороннему поводу прочитал: немецкие юноши, отравлявшиеся на фронты Первой мировой войны, начали класть в свои походные рюкзаки вместе с Библией и Фаустом ещё и томик Ницше. Вообразите: мало им Фауста – Ницше читать стали. А немецкие арбайтеры той же поры – добровольно и вдумчиво штудировали Лассаля – это ж представить трудно! Это, между прочим, к вопросу о том, что есть прогресс. И есть ли он вообще.
Автор : Сергей Криндач.