ДЕКАБРЬСКИЕ ТЕЗИСЫ. ПОДВЕДЕНИЕ ИТОГОВ

ДЕКАБРЬСКИЕ ТЕЗИСЫ. ПОДВЕДЕНИЕ ИТОГОВ.

Автор:  Сергей Криндач

Девяностые годы XX века в России оказались периодом торжества социального дарьвинизма и недостаточно продуманных реформ, в результате которых были разрушены социальные связи, общество атомизировалось, а большинство граждан лишилось благосостояния,  уверенности в собственной безопасности и вере в демократические институты.

На почве социальной катастрофы, политического и экономического хаоса в России не могло возникнуть ничего политического,  кроме того, что возникло: сильный лидер, сплачивающий аморфную нацию вокруг простых лозунгов спокойной жизни. И «Единая Россия» — такая же рыхлая,  как сама нация, она способна объединить самые разные слои именно потому,  что они не осознают своей социальной и политической особости.  И даже если представить себе какой-то новый катаклизм, в результате которого к власти придет другая партия, ситуация изменится ровно зеркально: другой вождь и другая партия чиновников. И как будет, пока не проявятся,  не осознают своих интересов и политически не объединятся в общероссийском масштабе крупные социальные группы.  Не обязательно традиционные классы. Возможно, основой объединения станут неклассовые интересы. Скажем, противостояние жилищно-коммунальной, школьной реформе, или реформе системы социальных учреждений, которые продолжают линию экономоцентрических  реформ, характерных для 1990-х, и отражают тот факт, что определять экономическую и социальную политику правительства продолжают неолибералы.

Проводя такие реформы государство фактически отказывается от ответственности за текущую жизнь граждан. Странно после этого требовать от граждан лояльности  такому государству. В результате подобных реформ государстве деморализуется, а гражданское общество разрушается.

Ослабление государства в России шло параллельно с резким возрастанием социального неравенства, причем в формах, значительно более вызывающих, чем это характерно для развитых капиталистических демократий. В стране возник симбиоз капиталистической элиты и высшей бюрократии, изолированный от остального населения и фактически представляющий собой замкнутую социальную сеть, контролирующую и экономические ресурсы, и большую часть публичной политики.

Приватизация большинства государственных услуг делает государство и демократические институты бесполезными. Тем самым граждане теряют возможность влиять через институты демократии на качество этих услуг. Когда государство перестает отвечать за реальное качество своей политики, граждане перестают нуждаться в государстве и демократических институтах. А государственный аппарат, перенацеленный с задач служения на задачи зарабатывания, становится легкой добычи коррупции.

Следование неолиберальной политике привело к тому,  что государство лишилось значительной части навыков, без которых оно уже не способно разобраться в тех видах деятельности,  которыми традиционно занималась: образование, здравоохранение, наука, безопасность. Это явление стало общим для большинства либеральных государств Европы и США.

Отказ государства от своих обязательств перед гражданами спровоцировал их на демонстративное пренебрежение законам, то есть своими обязательствами перед государством и друг перед другом, причем даже на бытовом уровне. Например, резко возросло число нарушений правил уличного движения и демонстративное взаимное неуважение его участников, которое стало уменьшаться только в последнее время, после ряда вызывающих дорожных происшествий со смертельным исходом, получивших большой общественный резонанс.  Можно сказать, что в значительной части предпринимателей, которая не платила налогов, не возвращала долгов, решала спорные вопросы силой оружия, демонстративно «ездила на красный свет» в экономике также, как на дорогах. Демократия в такой форме была воспринята значительной частью населения как отрицание закона и государства. Более того, оказалось, что такое государство стало им безразлично.  Именно по этому так легко распался Советский Союз. А поскольку этот распад осуществился достаточно мирно, то многие пришли к выводу, пусть и неосознанному, что в слабости государства нет личной угрозы для каждого.

Постъельцинский режим решил важнейшую для большинства граждан задачу стабилизации общества и государства, и именно этим определяется его популярность. Причем он сумел сделать это так, что большинство граждан не заметили,  что политическое и экономическое усиление государства сопровождалось его социальным ослаблением. Для граждан важнее оказалась стабильность.

Но после пятнадцатилетия стабилизации и резкого роста влияния государственных институтов на политику и экономику встал вопрос о границах государственных полномочий, обеспечивающих эффективность государства, но при этом не затрагивающих основы демократии и не уменьшающих эффективность рынка и гражданского общества.

Политические игры 1992-1999 годов действительно в чем-то напоминают западные образцы, но только в их худших проявлениях: реформы, во многом опирающиеся ни на общественные интересы, а на интересы властных группировок, бесстыдные медийные манипуляции общественным мнением и столь же бесстыдное использование финансовых ресурсов для давления на избирателей и их подкупа.

На самом деле главная проблема России в области демократии – распад традиционной социальной ткани и, в связи с этим, потеря социальной базы у возникших на переломе эпох политических партий. Возникновение полноценных политических партий возможно только по мере созревания социальных условий. Вот почему обиды «либералов» на власть, которая будто бы оттесняет их, используя административный ресурс, бессмысленна. Это прямой результат либеральных реформ, разрушивших старое общество. Фактически заново возникшее общество оказалось социально аморфным. А все социальные группы претерпели катастрофический распад. Рабочие забыли о первых ростках солидарности и взаимоподдержки. Интеллигенция деморализована  распадом и даже уничтожение советского научно-технического комплекса. Новый средний класс если и осознал свою особость, то только как класс – потребитель новых материальных, а не политических возможностей. Наконец, новая социальная группа – предприниматели – оказалась разрозненной и не способной даже под давлением государства объединиться, чтобы сформулировать свои интересы. Они их еще не осознали, а возникающие проблемы предпочитали решать простейшими способами – через личные контакты с представителями власти, через блат и подкуп.

Отличие современной ситуации от ситуации конца восьмидесятых,  когда поднялось массовое демократическое движение, состоит в том, что тогда исходный конфликт возник в правящей элите и от нее распространился на все общество. Зачатки современной демократии кроятся в низовых социальных движениях, в которых граждане отстаивают свои права перед лицом аморальности, отрицающей трудовую этику, и произвола, источником которого может быть чиновник, милиционер, предприниматель и даже сосед по дому. Ответом на этот удушающий произвол, замешанный на взаимном неуважении и недоверии, столь характерный для современного российского общества, может быть только формирование среды взаимного доверия, взаимоподдержки и солидарности. И только эта среда может стать основой новой демократии в России. Мы наблюдаем очаги этой новой демократии в самых разных, иногда пугающих, формах – это и движение  «синих ведерок», и борьба за освобождение Бычкова, и борьба вокруг Химкинского леса и против разрушения Москвы и борьба одной из самых больших социальных групп современной России, ОБМАНУТЫХ ДОЛЬЩИКОВ, а также многое другое.

И можно сказать, что еще не осознанным лозунгом новой волны реального демократического движения, а не его всевдолибиральной имитации становится «ЧЕЛОВЕЧЕСКОЕ ДОСТОИНСТВО».

Сергей Криндач

член Координационного Совета

ОД «В защиту прав обманутых дольщиков Свердловской области»

Добавить комментарий

Ваш e-mail не будет опубликован. Обязательные поля помечены *