ЧТО ТАКОЕ КОРРУПЦИЯ ? Это, дословно, «порча», «поломка». То есть порча государственного аппарата. Сбои в его работе, ошибки системы. Нарушение его правильного функционирования. Но если нечто не имеет исключений, а некий механизм работает только так, то с чего мы взяли, что это сбой и ошибка?
Вообразите, вы приезжаете в некую страну и вдруг видите, что все нарушают правила движения: едут по левой стороне. Предположим, вы никогда не слыхали, что бывает левостороннее движение. Но даже и в этом случае, приглядевшись, вы смекнёте, что ничего они не нарушают. Вернее, нарушают, но нарушают ваши правила, существующие в вашей голове. А у них другие правила – ездить по левой стороне.
Вернёмся к «коррупции». Если для получения разрешения, к примеру, на строительство надо куда-то «занести» установленную сумму, и никогда по-другому ты этого разрешения не получишь – при чём здесь порча или сбой системы? Напротив, система работает чётко, без сбоев: «заносишь» — получаешь, не «заносишь» — не получаешь. Причастные к делу люди всё знают: кому, когда и сколько. А кто не причастен, так тому и знать не надо. Понадобится – расскажут. Где вы здесь видите «порчу»? Я лично никакой порчи не вижу, а вижу платную услугу. Потому что коррупция – это всегда отклонение от правильной работы. То есть государственный аппарат работает неким образом, а тут какой-то винтик, соблазнённый левым прибытком, вдруг взял да уклонился от правильного движения всех этих трансмиссий и шестерёнок. Вот тогда это коррупция. А если по-другому просто не бывает – то это уже не коррупция – это нечто другое.
ДРУГОЕ ЧТО ? Я бы назвал происходящее у нас приватизацией госаппарата. То есть: каждый столоначальник имеет частную лавочку на своём «столе», где он торгует некими казёнными услугами: справками, разрешениями, согласованиями, подключениями к тому и этому и т.п. полезными вещами.
Устроено это по-разному: иногда в виде взятки, иногда в виде обращения в частную контору, созданную при данном органе, но всё это технические детали. Главное – что государственные услуги продают гражданам сами чиновники, как частник частнику. Граждане, очевидно, имеют неравный доступ к этим услугам, но что уж тут поделаешь? В магазине тоже у всех неравный доступ к товарам, и определяется он толщиной кошелька.
Иными словами, вырисовывается такая картина. Чиновник получает своё место как частный подряд. Он обязуется так-сяк делать какую-то работу, но при этом по негласной (или, скорее всего, гласной) договорённости с начальством имеет право получать деньги непосредственно с населения, отчисляя обусловленную часть наверх. Так это работает. Здесь важны обе составляющие: и права, и обязанности чиновников. А то ведь, если читать интернет или послушать «Эхо Москвы», то выйдет, что чиновники только вымогают деньги, а при этом ничего полезного не делают.
Признаюсь: я терпеть не могу чиновников, присутственные места, весь этот затхлый департаментский дух. Но истина дороже: что-то полезное они делают. Плохо, по-дурацки делают, крайне неквалифицированно и неумело, но – делают. Милиция как-то охраняет общественный порядок, иначе у нас в открытую резали бы друг друга на улицах, а этого всё-таки нет. В Екатеринбурге, по крайней мере, днём, можно ходить везде, а во многих городах мира, и не самых плохих, лучше этого не делать.
В Лиме у моего знакомого, например, отняли сумку на людном перекрёстке в центре города: разбили окно машины и отняли. Во Франкфурте-на-Майне тоже портфель слямзили – это я к тому, что в Екатеринбурге или в Челябинске ещё ничего себе. И это, скажем прямо, работа милиции ( полиции ). Трудная работа. И за неё она себя вознаграждает: вымогая, крышуя и всячески беря. Аналогично – ГБДД. Неким образом они всё-таки регулируют движение, иначе с нашими ездоками давно бы уж все поперёк дороги ездили. Но – берёт. То есть мы, граждане, по сути дела непосредственно покупаем услуги государственного аппарата.
НОВОЕ СРЕДНЕВЕКОВЬЕ. Это ужасно, возмутительно, невиданно, недопустимо, аморально! Ещё в подобных случаях принято говорить «ни в одной цивилизованной стране».
На самом деле, ничего необычного тут нет. Такой порядок известен и знаком всем, кто хотя бы поверхностно изучал предмет называемый «история государства и права» — его «проходили» все юристы, а сегодня у нас кто не экономист, тот наверняка юрист; учатся вот только плохо.
Это порядок средневековый. Был он и у нас, на Руси. Веке в четырнадцатом-пятнадцатом. Назывался системой кормлений. Это своего рода подряд на исполнение государствнных функций на местах. Центральная власть слаба, она не имеет ни средств оплатить чиновников на местах (для этого надо предварительно суметь как-то выколотить налоги), ни сил, чтобы проконтролировать их деятельность, потому посылает их «на кормление». За свою административную и судебную деятельность кормленщики (так это называлось) не получали жалованья. Они жили тем, что собирали судебные пошлины и налоги. Часть отдавали наверх, а часть оставляли себе. Разумеется, именно это и был их главный интерес, а административная работа – просто неприятное дополнение к главному.
Великий князь ставил на кормление людей доверенных, обычно в награду за прежнюю службу. Уезд или волость давалась в кормление на один-два года: попользовался – дай другому; так что идея ротации управленческих кадров не вчера родилась. Впрочем, были случаи, когда сидели долго и даже детям передавали место.
Вначале эта система способствовала объединению русского государства: московские служилые люди были заинтересованы в расширении владений Москвы, потому что при этом, естественно, возрастало и число кормлений. Но потом недостатки стали перевешивать достоинства: кормленщики смотрели на свою службу как на обременительный придаток к главному – получению «корма». Потому обязанности свои они исполняли плохо, передоверяли холопам-тиунам.
Нечто подобное было и в других странах, и не могло не быть: центральная власть складывается не в одночасье, и, безусловно, не сразу она приобретает достаточную экономическую и административную силу, чтобы «построить» своих чиновников и заставить делать что велят. Если центральная власть слаба — система кормлений – единственный выход. Вернее так: система кормлений сама собой возникает, когда центральная власть слаба. И исчезает, когда Центр накачивает мышцы и оказывается способным содержать и контролировать чиновничью рать.
Сегодня наша центральная власть на это не способна. Она не имеет приводных ремней к своим органам на местах, она не влиятельна. То есть она не может, приняв какое-то решение, настоять на его исполнении всеми и постоянно. Ну, поговорили и разошлись. А жизнь течёт себе в прежнем русле. Примеров особо и приводить не надо, каждый знает. Велели закрыть игральные заведения – ну и что, закрыли? Как играли, так и играют. Обычно при принятии какого-то решения возникает показная вспышка активности, а потом всё успокаивается, и опять все живут по-прежнему. Или не по-прежнему, но уж точно не по предписаниям центральной власти.
Вот что в реальности представляет собой то, что мы привычно именуем иностранным словом «коррупция».
Один из столпов немецкой социалистической мысли Фердинанд Лассаль в популярном в своё время эссе «О сущности конституции» говорил очень правлиьную вещь. В любом государстве существует конституция писанная и неписанная, т.е. фактическая. И их надо уметь различать. Фактическая конституция – это те реальные порядки, по которым живёт государство. Иногда они приближаются к тому, что написано в книжечке по имени «Конституция», а иногда имеют мало общего. Мы, русские, любим рядиться в европейцев, это наша русская народная забава, потому у нас в Конституции и законах написано всё чрезвычайно прогрессивно и всевозможно замечательно. Но при этом мы всё равно остаёмся, по выражению В.Ключевсккого, «крашенными куклами европейской цивилизации». Живём мы «по понятиям», т.е. по своеобразному обычному праву, сложившемуся за годы так называемых «реформ». Именно нормы этого права и составляют нашу фактическую конституцию.
Мы скатились к Средневековью? Не без того… В СССР чиновничьий аппарат был существенно более управляемым. И сам он управлял гораздо лучше, хотя количественно был гораздо меньше — сужу хотя бы по занимаемым зданиям. Но скатывания к прошлым историческим эпохам – дело возможное, и в истории наблюдавшееся. Вот и с нами это случилось. Мы потеряли свою индустрию, науку, научно-техническое образование. Произошла деиндустриализация, в первую очередь, сознания народа. Этому громадному историческому откату вполне соответствует откат в области государства и права. Прямо по историческому материализму получается – Маркс был бы доволен.
ПОЛОЖИТЬ КОНЕЦ! Мы слышим много жёстких заявлений: «Решительно искоренить!», «Положить конец!» Разумеется, сделать это невозможно – по причинам, которые я пытался обрисовать выше. Та система мздоимства, которая сложилась, созрела и укоренилась и расцвела пышным цветом, глубоко коренится в сути вещей, и выковырять её оттуда – ох, труднёхонько! Да никто, собственно, и не собирается ничего «искоренять»: все прижились, присиделись, приловчились.
Хорошо было бы, если бы вдруг оказалось по-другому? Желательно это? Очень хорошо и крайне желательно! Но так вот взять и переменить один образ правления на другой – невозможно. То есть на бумаге – легко, а в жизни – невозможно.
Густав Лебон, умнейший француз, которого читать, читать и перечитывать, говорил: «Народ не властен в своих учреждениях». («Учреждениями» в 19 веке называли то, что сегодня мы называем «формами государственного устройства» и «правовыми институтами»). Нельзя захотеть и всё переиграть, и принять другие государственные формы, как бы прекрасны они ни были. Разумеется, всё меняется в ходе медленной эволюции, но – именно медленной. Любые заимствованные или сконструированные формы государственного устройства очень скоро превращаются в привычные и органически свойственные этому народу и этим историческим обстоятельствам.
Вот все любят призывать правовое государство: «Вот было бы у нас правовое государство, вот тогда бы…» или «Когда будет у нас правовое государство…» Мне тоже очень бы хотелось, чтобы у нас было правовое государство, точно так же, как мне хотелось бы вдруг стать умнее, талантливее, мастеровитее. Но относительно себя я смекаю, что так вдруг усовершенстоваться в одночасье я не смогу. Идти в этом направлении – можно, но дорога длинна и терниста. Ровно то же самое относится и к государству.
Кстати сказать, правовое государство тесно связано с индустриальным этапом развития общества. Выражаясь по-марксистски, это надстройка над обществом промышленного капитализма. Это и понятно: именно индустриализм нуждается в прочных и длительно действующих правилах игры, поскольку промышленные инвестиции — длительные. Торговый, финансово-спекулятивный капитализм ни в каком правовом государстве не нуждается. Правовое государство возникает и развивается вместе с промышленностью, причём ведущим элементом в этой паре ялвяется промышленность. Об этом хорошо написал Винер Зомбарт в замечательной книге «Буржуа».
Нашей интеллигенции следовало бы объяснить обществу, как всё это устроено и что реально происходит, а не только коллекционировать ужастики и лить слёзы. Пора переходить к роли, которую Михаил Веллер удачно определил как «Пониматель». Для этого ведь и существует на свете интеллигенция, чтобы понимать и объяснять. Но у нас она слишком привязана к своей традиционной и неконструктивной роли «печальницы горя народного».
НАЧНИ СЕГОДНЯ! Всем известно, что в каждом пригородном посёлке самые богатые виллы принадлежат чиновникам или связанным с ними бизнесменам (всяким там поставщикам в госрезервы и т.п.). Все это знают. Но по бумагам на месте этих вилл часто числятся старые дачки-развалюшки, или вообще ничего не числится, или принадлежат терема бабушке-старушке. Вот и проверить, кому они в самом деле принадлежат, каков его официальный доход и не забыл ли он уплатить налоги. Рассказывают, что, когда Лукашенко только собирался провести такую проверку, примерно четверть загородных особняков были брошены своими владельцами.
Вообще, налог на жилую недвижимость – самый простой, древний и ясный налог. И именно он у нас практически отсутствует! Богатство человека лучше всего проявляется в его доме, большом участке. Психологи даже считают, что увеличение влиятельности человека, расширение его «присутствия» в мире приводит к потребности в более просторном жилье, даже если технически это не требуется. Сегодня в пригородах наших мегаполисов, «уважаемые люди» устраивают настоящие поместья. Так что лихоимцев даже особо ловить-то не надо: вот они. Но никто ими не интересуется, что ясно свидетельствует о том, что систему кормлений серьёзно тревожить не намереваются. Даже имущество казнокрада сегодня боятся тронуть. Впрочем, его, имущество, ещё найти надо. Так что спи спокойно, дорогой товарищ! Систему кормлений никто не потревожит.
Да и некому её тревожить! Исторически систему кормлений разрушила сильная монархия, чего в настоящий момент нет и близко. «Красный монарх» тов. Сталин расстрелял несколько генераций чиновников, прежде чем ему удалось привести свой аппарат в управляемое состояние. Не случайно он считал главным содержанием российской истории борьбу царя с боярами. Но сегодня на бояр никто не замахивается. Просто нет сегодня противостоящей им силы. Поэтому они отъедают всё больший ломоть народного пирога: государственное управление, плохое и неэффективное, становится всё дороже – по факту дороже, потому что все взятки платит в конечном счёте народ.
Очевидно, все решения – не радикальны. Они не способны искоренить мздоимство и воровство чиновников, а только его слегка потеснить и затруднить. Выход они всегда найдут – не тот, так другой.
Русский народ различал мздоимство и лихоимство. Мздоимство, в общем-то, особым грехом не считалось: это плата за исполнение чиновником положенного. А вот лихоимство – это нечто, выходящее за все рамки, беспредел. Вот против этого, по-видимому, как-то можно бороться.
Проверки, рейды и контроли – всё это абсолютно наивно. Более того, чем больше проверок – тем больше берут. По-человечески понятно: надо набраться, пока не выгнали. Кстати, перспектива выгона с работы как средство борьбы с мздоимством и воровством не только не полезна, но и вредна. Это приводит только к обратному эффекту. Эффективен был бы расстрел казнокрада и лишение прав состояния всех членов семьи. Но это сегодня неосуществимо. Поэтому – берут. И будут брать.
Есть ли средства против мздоимства и казнокрадства? Гоголь, знаток предмета, считал, что единственное средство – это совесть. Ревизор – не подействует. Потому что над ревизором немедленно придётся поставить другого ревизора, над вторым – третьего и так до бесконечности. Ну, про совесть говорить сегодня как-то даже неловко. Сегодня нет ничего неприличного кроме отсутствия денег. А деньги как раз мздоимством и приобретаются.
БЮРОКРАТИЯ И БИЗНЕС. Принято считать, что бюрократы замучили бизнес. Даже термин такой сформировался «кошмарить бизнес»; даже президент наш щегольнул знанием народной лексики.
Журналисты чуть не десять лет переписывали друг у друга жалостливую историю о том, как трудно зарегистрировать бизнес. Эта история о трудности регистрации напоминает средневековую байку о том, что Аристотель неправильно подсчитал ноги у мухи, и несколько столетий считалось, что у мухи шесть ног. На самом деле, зарегистрировать бизнес – никакая не проблема, я их зарегистрировал несколько, и ничего, даже не слишком утомился.
Вообще, у бизнеса есть только одна проблема. Но это уж проблема так проблема – не обойдёшь — не объедешь. Проблема эта – иметь сбыт. То есть, чтобы твой товар покупали и платили деньги. Есть это – все остальные проблемы — так или иначе решатся. Нет этого – живи ты хоть в идеальном государстве Платона, Кампанеллы и Томаса Мора в одном флаконе – ничего тебе не светит.
Бизнес вообще отличается большой гибкостью и приспособляемостью к тем условиям, которые есть. Протестовать против условий – это занятие интеллигентское. Мне не приходилось встречать бизнесменов, которые бы любили чиновников, но также мне не попадались такие, которые не могли бы найти с ними общего языка. Универсального языка денег. Иногда, конечно, кому-нибудь станет обидно: «Братцы! Да что же это такое: мы тут корячимся-корячимся, а они задарма получают!» И всегда найдётся кто-то, кто примиряющее произнесёт: «У нас свой бизнес, у них свой». И это верно: госслужба сегодня – самый большой бизнес, недаром туда тянется молодёжь, мечтает, во всяком случае — как в 90-е – метали о карьере бандита, а в конце 80-х – валютной проститутки.
Помню, когда я только создавал свой бизнес, меня дружески наставлял один очень бывалый бизнесмен. Когда-то она начинал ещё с операциями с клиринговыми рублями (сегодня никто и не помнит, что это такое), потом прошёл сквозь горнило водочного бизнеса, а на тот момент тихо отсиживался в IT бизнесе, вложив туда средства, скопленные в период бури и натиска. Так вот этот бывалый мужик сказал мне простые, мудрые и очень ободряющие слова, которые я несу по жизни: «Однажды они придут тебя проверять, — сказал он мне. – Но ты не должен бояться, потому что пришли они не тебя проверять, а своё получить». Наши пути разошлись, но я всегда вспоминаю с благодарностью моего мимолётного наставника. Потому что сказал он мне сущую правду.
Старшему поколению бизнесменов, особенно из научных сотрудников, из интеллигентов, слегка свойствен моралистический пафос: как же так, они грабят народ! Молодёжь относится к делу гораздо проще и прагматичнее. Я спросил у одного молодого предпринимателя, как он относится к взяткам. «Ну, это элемент себестоимости, как цемент или арматура», — был ответ.
Такая вот у нас нынче арматура.
МЫ И ОНИ. Принято противопоставлять бюрократов-чиновников и народ. Есть МЫ, белые и пушистые, страдающие и униженные, а есть гадкие ОНИ, которые нас угнетают. Какая-то доля истины в этом противопоставлении есть: человек, действующий от лица государства, всегда сильнее простого обывателя. Серая мышка — жэковская паспортистка способна замордовать кого угодно. Это – верно.
Но я бы не стал уж чересчур противопоставлять одних другим. Это тов. Ленин когда-то писал о двух нациях внутри одной: одни угнетают, а другие страдают и терпят. Наверное, когда-то так и было: была аристократия, говорившая по-французски и жившая в поместьях, а была чёрная кость. Это были разные миры. Сегодня всё не так. Мы – один народ. Гадкие ОНИ рекрутируются из милых, симпатичных НАС. Мы вместе играли в снежки и участвовали в олимпиаде по физике. И нравы наши – едины.
Едины, в числе прочего, и в том, чтобы собирать, где не сеяли, и вообще как можно больше извлечь из места, на которое сел. Именно не создать новое, а перераспределить имеющееся, соорудить маленькую запруду и завести денежный ручеёк в свой карман. В этом мы абсолютно едины.
Я о том, что на языке уголовного права называется «коммерческий подкуп», а на простом языке – «откат». Это тот процент, который получает наёмный менеджер от продавца товара или услуги за то, что он выбрал именно данного продавца. Этот процент торговцы закладывают в цену товара, потому что выплата эта практически безальтернативна. Наёмные руководители сельхозпредприятий, например, получают главный доход вовсе не от продажи чего-либо, как может предположить человек неопытный, а совсем даже наоборот – от покупки. От такой рутинной и тривиальной вещи, как покупка семян или агрохимии. Получение отката менеджерами почти не знает исключения. В сущности, это воровство у своего работодателя. То есть это полный аналог того, что получает чиновник, давший господряд какому-нибудь частнику, только происходит это всё внутри частного бизнеса.
Кстати, у иностранцев ровно такая же история. Не следует воображать, что мы как-то особо безнравственны. Ещё когда я не знал слова «откат», я уже знал его уклончивое английское наименование «success fee» — «гонорар за успех».
«ВЕСЬ МИР – ОДНА ДЕРЕВНЯ» . Это такая итальянская поговорка – имеется в виду, что в основе все люди очень похожи. И верно – похожи. Хотя есть и различия – скорее количественные, чем качественные.
Я начал с того, что Западу свойственна именно коррупция, а не приватизация госаппарата, как у нас. Даже в Италии, стране традиционной коррупции, всё-таки управленческий импульс проходит сверху донизу, чего у нас нет и близко.
Но коррупция растёт во всех странах мира. Это универсальный современный тренд.
Почему?
Причин тут несколько. Самая общая такая. Сегодняшняя коррупция — это отдалённое следствие гуманизма. Не в смысле человеколюбия, а в том смысле, как это понималось в эпоху Возрождения – в смысле человекобожия. Человек занял то место, которое в традиционном обществе занимал Бог. Началось это не вчера – давно началось, с Ренессанса. Но в прошлые века такие воззрения не распространялись дальше интеллектуальной элиты: ну, умствовали там Фейербах или Ницше, а народ – землю пахал , Богу молился да слушался начальство. А вот в наше время «гуманизм» дошел, что называется, до всех слоёв населения. Человек занимал-занимал место Бога – да наконец и занял. Сегодня человек не знает никого и ничего главнее себя. Я – главный. Не человек для государства, а государство для человека. «Всё во имя человека, всё для блага человека» — такой с виду правильный и даже умилительный лозунг, а на самом деле — бомба. От этих умилительных лозунгов – всего шаг или даже полшага до того, чтобы залезть в карман этого самого государства. Ну, если оно для меня – почему бы и нет? Тем более, что ни в Бога, ни в геенну огненную никто нынче не верит.
А государства тем временем берут на себя всё больше и больше функций – своего рода ползучий социализм. Это в прошлые века государства заведовали разве что внешней и внутренней безопасностью. Сегодня государство учит, лечит, строит, поддерживает тех и этих, регулирует то и сё. Вообразите, какие открываются возможности чиновничьей поживы! И они постоянно возрастают. Коррупционные скандалы вошли в быт во всех странах. В силу глубоко укоренённого лицемерия, свойственного западному человечеству, при каждом таком скандале принято делать вид, что это какое-то удивительное отклонение от правильного и хода вещей и оно будет вот-вот искоренено. (Подобные ужимки успешно усваиваются и у нас).
На самом деле коррупция во всех странах будет только возрастать – в силу указанных причин. Сегодня она ввиду глобализации переходит на новый уровень – всепланетарный. Когда-то В.Ключевский объяснял фантасмагорическое воровство среди сотрудников Петра I «соединением старых пороков с новыми соблазнами». Сегодняшняя глобализация обещает поднять это соединение на уровень, который мало доступен среднему воображению. Так что готовьтесь – мало не покажется.
СВОБОДА СЛОВА НА СЛУЖБЕ ЛИХОИМСТВА. Принято считать, что гласность, свобода слова, «прозрачность» или, выражаясь по-западному, «транпарентность» способны уберечь общество от воров и лихоимцев или, по крайней мере, существенно сдержать их деятельность. Подобный оборот мысли настолько укоренён, что считается очевидным и не обсуждается. Обсуждается разве что недостаток свободы слова.
На самом деле всё обстоит с точностью до наоборот. Свобода слова – это прочнейшая ограда воров и лихоимцев. Почему? Да потому, что она узаконивает воровство. Каждый руководитель знает простую вещь. О безобразиях в своей организации нельзя просто говорить. Либо надо говорить и решительно действовать, либо – если не можешь, не хочешь, не имеешь сил действовать – надо помалкивать. Вообразите, первое лицо компании на совещании прямо и открыто, в духе гласности и транспарентности, заявляет: «У нас на складе воруют». И что? А ничего. Факт такой имеет место – я о нём оповещаю. В духе гласности и открытости. Ну и какой сигнал получают сотрудники? Однозначно: воровать – можно, айда, ребята!
Именно это сегодня происходит в обществе. Как должен реагировать простой обыватель на идущие плотным потоком сообщения: такой-то чиновник украл, такой-то получил такую-то взятку, такие-то менты крышуют таких-то бандитов, да и сами сходны со своими клиентами до полной неразличимости. И это всё идёт в режиме нон стоп по государственным каналам. Что это означает? По-видимому, то, что государство (владелец канала) считает такое положение нормальным. Ну а раз это нормально – значит и нам не грех поучаствовать. «Ко всему подлец-человек привыкает», — говорил старик Мармеладов, и это верно: привыкает. Каждое новое разоблачение превращает лихоимство в нору, в быт.
Забавно: когда подневольная пресса жила с кляпом во рту, сообщения о безобразиях производили впечатление на публику и способны были действительно возыметь действие. Сегодня, когда свободные СМИ бубнят обо всём на свете – никакого действия всё это возыметь не может. Начальство иногда по инерции что-то воспрещает говорит-писать, но это излишняя предосторожность, наследие совка. В условиях свободы слова – ничего не страшно.
Гласность могла бы в принципе иметь действие, если бы в обществе присутствовал такой социальный регулятор, как честь. Когда-то он был, и от бесчестья стрелялись. Честь Монтескьё считал несущей конструкцией, материалом (он говорил «элементом») монархии. Похоже, что с уходом настоящих монархий и дворянства с исторической сцены честь ушла вместе с ними. Сегодня это что-то вроде шпаги или юбки с кринолинами – красиво, но несвоевременно. Лозунг дня: «Плюнь в глаза – божья роса». Поэтому разоблачений никто не боится.
Впрочем, любопытный факт: в начале 90-х лидер итальянской социалистической партии застрелился, будучи не в силах доказать, что брал деньги от бизнеса не для себя, а для нужд своей партии. Ему не угрожала посадка, и застрелился он подлинно от бесчестья. Вообразите что-то подобное в нашем эстеблишменте. Впрочем, и на Западе все эти отрыжки рыцарских времён в настоящее время успешно преодолеваются.
Так что мой прогноз неутешителен: брали и будут брать. Везде. А в России, как в стране мирового гротеска, поболе, чем где-либо.
Автор : Сергей Криндач.