Чем дальше, тем больше мифов об СССР. Вплоть до того, что это была практически земля обетованная: люди добры, возвышенны и работящи, заводы и фабрики день и ночь производят нужную добротную продукцию, ученые решают задачи мировой важности, молодежь уважает старших, пенсионеры счастливы на заслуженном и хорошо оплачиваемом отдыхе… И вдруг заокеанский черт нас попутал разрушить этот ясный и добрый мир, променяв его на пустышку в яркой обертке. В результате — горькое разочарование.

 
Так что же, страна получила еще одно проигравшее поколение, еще один пласт людей, принявших неверное решение, пошедших не той дорогой? Погнавшись за колбасой и сникерсом, мы все — страна, народ — предали идеалы и отказались от лучшего, что в нас было? Но дело было не в колбасе.

 
Ленинград, 1980-е, один из закрытых НИИ — так называемых «почтовых ящиков». Высокие зарплаты, хорошая столовая, научно-популярные лекции в рабочее время, собственный детсад, профилакторий. И сильное подозрение, что то, чем мы занимаемся, лишено всякого смысла. Институт разрабатывал аппаратуру для управления автоматическими линиями — например, оператор сидит за пультом, а робот-манипулятор берет детали и окунает в растворы, нанося необходимые слои…

Очень хотелось посмотреть, как это работает на практике. В итоге удалось добиться командировки на завод, где работали наши «ящики». Предприятие находилось в Белоруссии, его руководство, несмотря на многочисленные документы и допуски, долго и упорно не хотело впускать молодого специалиста. И вот цех: ядовитые испарения, девчонки с огромными ковшами вручную окунают детали в ванны с растворами, а в стороне стоят деформированные «ящики» — финальные части роботизированных линий. «Агрессивная среда, техника не выдерживает», — виновато объяснил начальник цеха.

 
Из замечательного НИИ я уволилась, но еще успела съездить в колхоз — обязательная повинность для горожан того времени. Послали нас на заготовку сена. Условия жизни очень даже неплохие, работа не тяжелая, но делать что-либо городские специалисты считали ниже своего достоинства. Так, поводить вилами туда-сюда — один стог за три дня. «Почему мы должны вкалывать за этих деревенских пьяных тунеядцев?» Мужчин отправили на линию по изготовлению гранулированных кормов — так они специально засыпали слишком много ингредиентов, чтобы линия ломалась, и с чистой совестью уходили за грибами.

 
И это — Ленинград. Культурная столица. Интеллигентная образованная публика. Давайте не врать самим себе. Страна была в полном тупике. И экономическом, и идеологическом. Бесчисленные НИИ, в которых сотрудницы занимались вязанием носков и разгадыванием кроссвордов, дискредитировали интеллектуальный труд. Масштабы воровства с предприятий росли с каждым годом. Обычные товары — от досок до
унитаза — покупались из-под полы через «нужных людей». Деревня пила по-черному и деградировала. Работа «на всех» воспринималась как мартышкин труд. Росла убежденность, что страна погибает без реальных хозяев.

 
Мы все верили, что разрушив фальшивую витрину социалистического хозяйства, получим заинтересованных, предприимчивых, рачительных и ответственных хозяев — и на псевдопроизводстве, и в спивающихся деревнях. Получим свободу предпринимательства, которая даст возможность выдвинуться самым работящим и талантливым и получать доход по заслугам, а не усредненную зарплату. Получим рынок, который позволит наконец насытить страну обычными, но такими нужными вещами — от холодильника до «стенки». Получим доступ к запретной литературе, которая, казалось, открывает что-то необычайно важное. Получим возможность путешествовать по миру, видеть своими глазами то, что показывали в
клубе кинопутешественников. Получим свободу от фальши и вранья про успехи строительства нового человека. При этом мы совершенно не задумывались, откуда все это возьмется. Предполагалось, что это естественная организация человеческой жизни, которую мы искусственно извратили социализмом.

 
Смотреть трансляции заседаний политбюро, где солидные люди с серьезными лицами — руководство страны! — несли какую-то химерическую чушь, не имеющую никакого отношения к реальности, было просто страшно. В эти минуты мы понимали, что СССР поступательно движется в большую черную пропасть. При этом не было никаких сомнений, что все хорошее, что у нас есть — это некоторая безусловная данность, неотъемлемая сущность. Милые, открытые доброжелательные люди, самый читающий народ в мире, интернационалисты и бессребреники просто добавят к своим плюсам свободу экономики и культуры. Вот тут-то, без бессмысленных рамок коммунистической идеологии, и начнется настоящий расцвет!

 
Не вышло. Спивающиеся деревни не превратились в хутора процветающих фермеров. Инженеры из НИИ оказались не эффективными предпринимателями, а продавцами китайского ширпотреба в торговых палатках. Самыми богатыми стали отнюдь не самые работящие и талантливые. «Тащи с завода каждый гвоздь — ведь ты хозяин, а не гость» советского времени обернулось тотальным разворовыванием всего государственного имущества. Самая читающая страна в мире стала самой матерящейся. Милые, открытые интернационалисты эволюционировали в расхристанную
толпу с низкой бытовой культурой.

В одном из интервью Андрей Кончаловский рассказал, как они с Андреем Тарковским «обломались», выехав на Запад. В СССР их, талантливых творцов, ограничивали пошлыми рамками социалистической догмы, не давали самореализоваться. Запад казался глотком свободы. Но оказалось, что там никому не нужны талантливые творцы с жаждой самореализации, а нужны профессионалы, умеющие делать на кино деньги. И никаких тебе высоких смыслов свободного человечества. Они-то думали, что Запад — это как СССР, только лучше! А Запад — это совсем другое кино.

 
Так и мы все думали, что наши плюсы даны нам от рождения и не имеют отношения к прогнившему социалистическому строю. Но мы ошибались. Убрав рамки социалистической догмы, мы получили другой народ, лишившийся многих своих приятных особенностей и неожиданно обретший неприятные. Оказалось, что рамки догмы сдерживали проявление многих отрицательных черт российского менталитета.

 
Главное достижение за 20 лет — теперь мы лучше себя знаем. Мы боролись за свободу — мы ее добились. Мы решили задачу, которую перед собой ставили. Бремя сбывшейся мечты оказалось довольно тяжелым? Но так всегда бывает с мечтами. И, что бы кто ни говорил, возможностей сегодня у любого человека намного больше, чем было 25 лет назад. Другое дело, что самыми востребованными оказались отнюдь не возможности самосовершенствования и расширения кругозора… Обнаружилось, что мы плохо умеем брать от свободы хорошее, но к нам чрезвычайно быстро прилипает плохое.

 
Как вода при одной температуре превращается в лед, при другой — в желеобразную кашу, а при третьей — испаряется, так и народ проявляет разные свойства в разных условиях. Теперь есть с чем сравнивать. Мы посмотрели на себя в разных состояниях. И это — главная отправная точка для дальнейшего движения. В какую сторону — это уже определять нынешнему молодому поколению. У него больше исходного материала для принятия оптимального решения, чем было у нас в середине 80-х.

 
Автор :  Татьяна Чеснокова