За всеми разговорами о каком-то там мифическом среднем классе, наши замечательные обществоведы совершенно отвлеклись от не праздного вопроса о том, из каких профессиональных корпораций, собственно, состоит наше общество. Из кого, в частности, состоит наше предпринимательское сословие. Что это за люди? Что они умеют? К чему стремятся? Чего, напротив, шугаются, как сельская кляча трамвая? Как говорил шукшинский колохозник Глеб Капустин из рассказа «Срезал»: «Нынче в собаку палку бросишь – в кандидата попадёшь». Думаю, сегодня Глеб заменил бы «кандидата» на «социолога». Социологов нынче истинно как бродячих шавок возле помойки, только вот знаний об обществе – как-то не пребывает. Недаром в нашем обществоведении высочайший индекс цитирования у Ю.В. Андропова с его бессмертной максимой: «Мы не знаем общества, в котором живём».
Так вот безо всяких социологов скажу: у нас нет промышленной буржуазии. Есть люди, более-менее умеющие торговать. Есть финансовые спекулянты – это пожалуйста. А вот тех, кто способен организовать большое предприятие и им управлять… Да такое нашим буржуям в страшном сне не приснится. Потому что это – страшно трудно. И именно поэтому за это никто не берётся. Воображать, что ты вот наймешь какого-то расторопного менеджера, и он всё устроит – в эдакое верят только гламурные журналистки деловой прессы да доценты всяких там факультетов управления, не управлявшие в реальности даже сапожной мастерской на углу. Дело даже не о «длинных деньгах», гарантиях того и этого – просто ЭТО ОЧЕНЬ ТРУДНО. Этого никто не умеет.
Вообще, то, что нерасчленённо именуется предпринимательской деятельностью, вещь весьма неодинаковой сложности и трудности.
Самое простое – это финансовые спекуляции – производство денег из денег; недаром к этому делу все так стремятся. Уступает по привлекательности только распилам бюджетов: тут уж деньги не из денег, а прямо из ничего – из одной лишь юркости натуры и беспрепятственности сознания; но эта деятельность может быть признана предпринимательской лишь со значительной долей условности.
На втором месте по возрастанию сложности идёт торговля: деньги – товар – деньги штрих. Это, конечно, скука: маркетинг, логистика, таможня; поставщики – мерзавцы, дистрибьюторы – уроды, то, сё. Но и это ещё ничего. Здесь хоть цикл оборота денег – короткий, не заладилось – можно соскочить без особых потерь.
А вот на третьем месте – производство. Т.е. та самая индустрия. Это уж скука так скука! Много-много лет ежедневно вставать в шесть утра и крутить, крутить, крутить эту машину. Надёжные, вменяемые люди – на вес золота, за всем следи сам, во всё вникай, отвлечёшься – хана. И выскочить нельзя, потому что сроки окупаемости – гигантские. Да фиг с ней, с окупаемостью всего проекта! Хоть бы дожить до момента, когда достигнется текущая окупаемость, т.е. проект твой не требует вложений в текущем режиме (по-английски этот светлый миг называется breakeven point, по-русски — точка безубыточности). Наёмные, с позволения сказать, менеджеры – сплошь либо неумехи-разложенцы, которые ни черта не умеют. А ежели вдруг сумеют, то вскоре приходят к выводу, что гораздо умнее «уметь» в свой карман, чем в хозяйский.
Есть, есть люди, которые любят производственную суету, ловят от неё кайф, но это тип далеко не массовый. И покуда можно делать деньги иным способом – будут в массе предпочитать его. Наша буржуазия – такая, как есть, а не такая, как предстаёт в проплаченных имиджевых статьях на страницах деловой прессы – так вот наша буржуазия ленива, неумела и очень мало ориентирована на повседневный труд. Она заражена тем, что в тех же самых сочинениях средневековых моралистов именовалось luxuria – роскошество, т.е. любовь к кайфу. Luxuria как раз противопоставлялось тому, что называлось industria – трудолюбие. Определённую роль тут играет и криминальный background нашего предпринимательского сообщества, т.е. привычки, далёкие от повседневного упорного труда.
Наш буржуй ещё может как-то посуетиться, «порешать вопросы», но чтобы вот так изо дня в день, годы и годы… В нас во всех очень много обломовщины, и буржуазия тут не исключение. Да, предприниматели – обычно люди бойкие, решительные, с пониженным уровнем тревожности, но к систематической работе, к постоянному напряжению сил в течение многих лет – способны единицы из единиц. Трудовая мотивация у нашего предпринимателя – слабая. Внутренний движок – слабый. Не получилось – бросает, заработал на приличную жизнь – бросает. «А жить-то когда?», как говаривал наш общий духовный отец Илья Ильич Обломов. На этом слабом движке промышленность не поднимешь.
А как же на Западе? Там известно как – об этом много написано, в т.ч. такими классиками, как Макс Вебер. Промышленность была создана членами протестантских сект, они были первыми «капитанами индустрии». Ими двигал религиозный долг – работать и обогащаться. Обогатишься – спасёшься. Не обогатишься – быть тебе ввергнутым в геенну огненную. Винер Зомбарт в классической книге «Буржуа» рассказывает о том, как рыдали от ужаса англичане 17-го века, слушая рассказы проповедников о муках, которые ждут тех, кто не спасётся. Вот чем изначально питалось западное трудолюбие и предприимчивость.
У нас таких – весьма специфических – условий нет. К тому же есть способы заработка попроще и позавлекательнее, чем промышленная ТОСКА. Вообразим немыслимое: пришёл … ну, положим, «господом данный нам царь-государь» — мудрый, абсолютно бескорыстный (он же «хозяин земли русской», ему для себя ничего не надо, потому что и так всё вокруг — его), любимый народом и озабоченный одним только благом вверенного ему провидением народа. Тем более что астрологи и прочие провидцы говорят, что он скоро явится, так чего бы не помечтать, особенно накануне нового года.
И царь решительно (да, забыл, он ещё и решительный!), так вот он решительно отсекает все возможности лёгкой наживы. Банки закрываются, есть только один государственный банк, про фондовую биржу никто и не вспоминает, её нет в природе. Торговля облагается значительным налогом; введена монополия внешней торговли, так что из-за границы тоже особо не повозишь.
Царь-государь державной десницей выпихивает предпринимателей в производство. Предпринимать нельзя заставить, как нельзя заставить сочинять романы или писать картины, — к этому надо иметь психическую предрасположенность. Но направить имеющуюся склонность в нужное русло до некоторой степени можно. Что происходит в этом случае?
А вот что происходит. Активизируются мелкие промыслы: переработка сельхозсырья, кое-что из лёгкой промышленности. Собственно, промышленность когда-то исторически так и росла – от земли. И с нею рос предпринимательский промышленный класс. До производства машин и всяких премудрых штуковин – века.
Так рос промышленный класс везде, в том числе и в России, только в России с громадным опозданием, сравнительно с Западной Европой. (Впоследствии этот естественный рост был смят и во многом подорван иностранными фабрикантами, пришедшими в Россию). Крепостной крестьянин чем-то торгует по мелочи, потом зимой в избах крестьянки ему ткут-вяжут-плетут-вышивают, а он сбывает. У сына уже мануфактура, у внука – несколько фабрик. Так – схематически — формировались предпринимательские династии Морозовых, Прохоровых, Солдатенковых. Все, заметьте, старообрядцы: люди воздержанные, дисциплинированные, богобоязненные. Для промышленности требуется закал воли и дисциплина личности. Старообрядцы это имели: они даже не пили и не курили, жили простой жизнью, чурались роскоши, во всяком случае, в первых поколениях. Сергей Булгаков считал, что их роль в нашей промышленности сродни роли протестантов на Западе.
Всё это прекрасно, но требует огромного времени. Повторюсь: ДАЖЕ в том гипотетическом случае, если мудрая и твёрдая государственная рука отсечёт более простые способы обогащения.
Начинается процесс естественной индустриализации с лёгкой и пищевой промышленности. Потом капитал накапливается там и вкладывается в более капитало- и трудоёмкую тяжёлую индустрию. Таков – схематически – путь. (Мы намеренно оставили в стороне ограбление Англией колоний и домашние ужасы, вроде «огораживаний» и работных домов).
Если требуется провести индустриализацию быстро – этот путь не годится. В этом смысл часто цитируемых слов Сталина, что нам-де надо пробежать за десять лет путь, на который другие народы тратили века.
Нужно ли тем не менее выталкивать предпринимателей в производство? Конечно, нужно! И все вышеописанные мероприятия гипотетического царя – чрезвычайно желательны и благотворны. Формирование типа промышленного предпринимателя – дело насущно нужное. В любом случае, в будущем это пригодится. Более того, этот класс надо возвышать и прославлять, чтобы они сами себя уважали. Не спекулянты, не торгаши – производители! Нельзя ставить на одну доску торговца акциями и владельца фабрики по пошиву трусов – это разный уровень трудности и ответственности. И все это внутри себя понимают, только политкорректно строят из себя недоумков и делают вид, что все мы заняты одним делом, каждый труд уважаем, все мы принадлежим к одному среднему классу… «Средний класс» да ещё вот «гражданское общество» — очень полезные термины для затемнения существа дела и наведения тени на плетень; но это так к слову.
Формировать промышленную буржуазию нужно. Но индустриализировать страну с помощью промышленной буржуазии, которой ещё лишь предстоит возникнуть в процессе этой самой индустриализации, — это, мягко говоря, затея не слишком реалистическая. Нельзя полагаться на силу, которой – нет.
Если кто-то станет вам говорить, что есть – не верьте: он либо обманывает вас, либо сам не понимает, о чём говорит.
Кое-кому удалось овладеть ошмётками советских промышленных предприятий и кое-что сохранить. Зависит это больше от отрасли, чем от менеджерского таланта владельцев. Если речь о пищепроме – тут сохранить и даже развить – реально, а, положим, в станкостроении – никто особо и не пытался. Потому падение в десять раз. Но и в пищепроме, при всех инновациях и надувании щёк, делается самое простое.
Например, в Туле есть завод по производству сока. Так вот это предприятие полного цикла: от яблок (моркови, черноплодной рябины, чего угодно) до сока. Сначала делается концентрат. Потом его разбавляют; разбавление – это тоже некий производственный процесс, а не просто ложечкой в стакане помешать. Когда-то на уровне руководства области имелось в виду строительством этого завода поддержать местное садоводство, наладить переработку яблок, которые не могли сохранить. Плюс помочь местным частным садоводам со сбытом их продукции. Так вот сейчас, про прошествии десяти лет никто яблоками не заморачивается. Как мне рассказал частный таксист, оказавшийся тружеником этого предприятия, там просто привозят импортный концентрат и мирно его разводят. Собственно, так поступают и другие отечественные производители сока. Особенно располагает к этому уменьшение производства молока. Молока меньше, а разливочные линии-то есть. И асептические хранилища есть. Вот и льют соки из концентрата. Эти люди называются промышленными предпринимателями.
А под Тулой колхозно-совхозные сады – заброшены. Сформировалась народная забава – ходить туда осенью по яблоки, словно в лес по грибы.
А вот ещё. У нас на рынке разглядываю постельное бельё в весёлый такой рисуночек, прямо из детства, с картинки Васнецова (который иллюстратор сказок). Спрашиваю: «Это наше?» — «Наше, наше, — отвечают, — прямо в Иванове шьют». Мне показалось подозрительным слово «шьют» и я спросил: «А материал-то где делают?» — «Ну, материал, понятно, в Турции, у нас – невыгодно». Вот так: в Турции выгодно, а у нас – никак. Потому что нет у нас в народе навыка промышленного предпринимательства.
И это я говорю о сравнительно простых отраслях промышленности. Что ж в непростых-то делается…
Так что ожидать индустриализации от нашего отечественного буржуя – по меньшей мере, наивно. Он может встроиться в некую не им созданную систему и сыграть свою полезную роль, но чтоб стать двигателем процесса – ни в коем случае.
Автор : Сергей Криндач.